Нет, почему, прочту - мне иногда делать нехуй..
ahriman
***
В автобусе я пытался улыбнуться, но у меня плохо получалось. На краешки губ словно подвесили по нехилой гире, так что рот только нервно дёргался.
"Это всё они. Они не смотрят прямо на меня, но смотрят в моё пространство, нагружают его своим присутствием, своими невыносимыми.." - думал я, не оставляя попыток.
А потом лицо не выдержало - и сломалось. С хрустом, как позвоночник упрямого атлета, не рассчитавшего вес. Наверное, то самое пространство как-то изменилось или же они услышали хруст, во всяком случае, глаза прохожих прилипли ко мне, словно птичье дерьмо. Глаза пьяненького дядька напротив, глаза тётки слева, глаза навыкате с коричневой сумочкой, красноватые с плеером, карие на шпильках, слезящиеся глаза с пивом.. "I only make eyes, only make eyes.." - хотелось заорать.
Наконец автобус выплюнул меня на улицу, и, чертыхаясь прокопчённым мотором, покатил дальше.
Я стоял в растерянности, так как не помнил точно, где живут мои друзья. Звонить им, рискуя сомнительной репутацией городского следопыта, представлялось ужасным позором. Двое пенсионеров, степенно проявившиеся в воротах Фрунзенского рынка, начали переходить дорогу. Один из них не сгибал левую ногу, второй его дожидался, и всё у них получалось довольно медленно. Я увязался следом.
В принципе, уходить из дома на этот раз не хотелось совершенно. Хотелось в душ, есть, спать, срать, даже читать Оле с чего-то захотелось. На улице, словно закрепляя право на существование моих желаний, удлинялись и ширились тени, в которых уже вовсю шевелилась ночная жизнь. Дневные звуки беспомощно бились в потемневших ветвях, искажаясь и теряя свою окраску. Разве что крылатые твари величиной с холодильник "Бирюса" не клубились в небе. Но, подумав о том, что когда-нибудь у меня обязательно случится то самое путешествие без возврата, которое начнётся, как я тогда полагал, ещё более жутким образом, я захотел испытать себя.
Пенсионеры удалялись уже совершенно не в ту сторону, пришлось оставить их дышащие спокойствием спины. Наконец, очередной переулок скорчил углы домов, лужево-лунные пятна света и вывески в знакомую гримасу.
Помимо визуального ряда, содержащего прихожую, Машку в прихожей, кружку в руках у Машки в прихожей, открывшаяся дверь встретила меня словами: "Есть будешь? Чай будешь? Салат будешь?". "Буду" - бухнул я, и Машка с несколько обиженной мордочкой протянула, удаляясь на кухню: "У-у-у, какой безотказный.."
Добрался.
***
"В этой квартире столько намедитированно.. А сколько наёбанно!" - действительно, лучше по ПМП и не скажешь. Пашка-Машка-Прибежище. Мне здесь нравилось.
В окно вопросительно заглядывала водонапорная башня, в очередной раз удравшая с молочного завода. Всюду развешаны фотографии, эдакие стихотворения, рассказы или анекдоты в графике.
Мы смотрели уже старый фильм с замечательными словами о потерянных мгновениях и слёзах среди дождя. И удивлялись - неужели он для кого-то был откровением, настолько сильным, чтобы писать книги и не спать по ночам? Для нас идеи этой картины уже успели стать некой фундаментальной частью культуры. По крайней мере, такое мнение хорошо выражалось через наши ушедшие в череп бессонные глаза, а значит, было в тот момент верным. Я разбросал одежду похудожественнее, облепил диван простынёй и погрузился в сон, как в тёплую ванну.
Всего секунду позволено было удивляться низкому неприятному гулу, идущему словно бы со всех сторон. Потом твёрдый предмет размером с кулак ударил меня в грудь, и бессильно свалился, слегка отпружинив от треснувшей красным кожи. Камень. Откуда? Подымаю голову, не прекращая движения - с сушилки третьего этажа спешат исчезнуть детские спины. А куда, собственно, я иду?
"Не то" - слышу, голос такой, словно за ним последует удар камнем в висок. Таким огромным, великанским булыжником..
Не успел насладиться новоявленной паранойей по поводу звуков, как
"Ваня уже несколько раз заходил, всё более и более высокий. И пугающий" - я говорю вернувшемуся с футбола соседу
"Скучно. Умрёшь" - опять этот голос, брызжет раздражением. Опять ничего. Опять ночь щекочет усы..
"Наконец-то"
***
Опять ночь щекочет ему усы. Могл раздражённо зевнул, обнажив ряд правильно-треугольных, как на детском рисунке резцов. Ничего нельзя почувствовать. Никого нельзя поймать. А Голод не спит - по ночам-то он как раз не спит.. Тряхнув большой головой, Могл поспешил к озеру во всю свою девятилапую прыть.
На озере, как это обычно бывает весной, вылуплялась большая кладка Талых Самоубийц. На вкус - хуже мерзлой земли, но с Голодом справиться поможет, до утра точно. А дальше можно будет поискать следы вчерашнего дня, менее питательные, чем дня позавчерашнего следы, зато найти не так сложно. Однажды в понедельник Могл в порыве Голодного энтузиазма сбил все свои девять лап в попытках обзавестись следами прошлого вторника.. С тех пор недоступная еда, какой бы великолепной она не была (например ещё жаренные в камневом масле снежинки), его не привлекала.
Бледноватое свечение, окутавшее озеро, в очередной раз подтвердило наличие непревзойденных охотничьих инстинктов у Могла. Впрочем, здесь предстояло заняться скорее не охотой, а собирательством. Самоубийцы уже повылазили из поднявшихся с илистого дна коконов, и, обратив меловые лики к звёздному небу, прощались с миром. Обычно они бросались в воду часа через три после рождения, чтобы из их мёртвых тел в следующем году на поверхность поднялись новые коконы. Однако, вниманием Талых (и их жёсткими, стеблеобразными телами) можно было завладеть. Могл знал, как.
Распластавшись на берегу, он поднял огромные, величиной с блюдце, глазищи к ночному небу. Настроился - бам! - зрачки стали парой лун. Могл дёрнул усами, и возле зрачков зажглись маленькие звёздочки. Ещё немного - и целых два неба жадно уставились на Самоубийц. Несколько десятков Талых, аккуратно гребя тонкими ножками, направились в сторону Могла. Потом небо их поглотило. Остальных оно, впрочем, тоже поглотило, уже без помощи Могла, зачерпнув озером, как ложкой.
Поэтому Талых Самоубийц ещё иногда называют небесной снедью. А вовсе не из-за прелестного вкуса, как думают некоторые (тем более, как уже упоминалось, вкус у них тот ещё).
Могл поспешил дальше.
В цветные пещеры.
***
Вообще-то Моглы ничего не едят - то есть вообще ничего. Даже траву не жуют. К ним может подойти любой зверь и попробовать вступить в контакт. Не факт, конечно, что получится, но съеденным быть точно не грозит. Посему к Моглам любят приставать разнообразные очковтиратели (из породы очковых змей), из-за чего Моглы довольно образованны по части недостоверных слухов и глупых теорий. Однако приблизительно раз в девять лет, когда в Предрассветных горах наступают жуткие холода, сгоняющие всю тамошнюю живность в низины, приходит Голод, на месяц или два. Голод поселяется в самом центре невообразимого тела Моглов и начинает требовать себе жертв. Вот тут с диетой Моглов происходит драматическая перемена - они начинают есть всё и всех, кроме разве что других Моглов. Активность Голода зависит от времени суток - ночью, например, терпеть Его не представляется возможным. Впрочем, даже те гуманные (или ленивые) Моглы, что постятся только ранним утром (самое спокойное время), долго не выдерживают - погибают. Откуда приходит Голод, является ли он и холода в Предрассветных родственниками, никто не знает.
"И я не знаю" - думал Могл, осторожно переступая порог пещеры. Над его круглой головой плотные, как осеннее небо стены уходили куда-то в высокую темноту, теряя очертания. Поверхность стен - сплошь серый невзрачный камень без единой трещины, случайного вкрапления или даже отличного от основного цвета оттенка. Сверху, из темноты, сочилась музыка, и шелестели обрывки прозрачных слов. Блёски готовились покинуть свой дом. Днём они или выполняют работу разленившихся бабочек, или шутят над пауками, или занимаются какими-то совершенно своими делами. Вот одна, роняя чешуйки с крыльев, устремилась к выходу из пещеры. За ней ринулся целый рой крошечных созданий. Чешуйки слой за слоем оседали на стенах, заставляя их переливаться радужным блеском. К вечеру блеск посереет, создав непроницаемо-мрачный налёт.
Только на этот раз налёт останется гораздо дольше, нежели до следующего утра.
Большая часть Блёсок уже исчезла внутри Могла. Сверху теперь спускались лишь клейкие нити тишины. Потоптавшись немного на месте, Могл одним прыжком оказался вне пещеры.
Когда что-нибудь подобное происходит с популяцией Блёсок, их обиталище зовут "обесцвеченным".
***
Утро всей своей великанской лапой наступило на долину, выжав из сплющенного мрака радужные капли росы. Чуть менее великанская лапа тем временем расплющила очередную доверчивую зверюшку, и, не утруждая работой верхнюю пару конечностей, ловким движением отправила ошмётки прямо великану в рот. Великан сидел на огромном пне, рассказывая удивительные истории удивительно писклявым голосом. Но, так как истории были действительно волшебные, ни тембр голоса, ни устрашающая внешность великана не останавливали желающих послушать. Чем больше существ собиралось на полянке перед пнём, тем сильнее в великане заговаривала жалость, и тем проникновенней он рассказывал истории. Так называемый "сказочный великан".
Практически покончив с завтраком, великан внезапно услышал что-то необычайное - а именно историю, которую рассказывал не он. Приглядевшись повнимательнее и слегка наклонившись, сказочник заметил чёрное пятно с двумя яркими кружками, звуки исходили явно из него.
Могл, не обращая внимания на скольжение гигантской тени в свою сторону, методично продолжал.
***
Проснувшись, я не услышал Машку, что-то там делающую на кухне. Если вы слышите Машку, то, скорее всего, её нет. И наоборот. Так вот, не услышав Машку, я попытался собрать лицо в улыбку, разумеется, безуспешно. Утро же, ёлки зелёные! Тогда я направился в ванную, чтобы смыть прилипшие к лицу сны. Не помню, что мне снилось, всё какие-то голоса..
Потом были дни в университете, а в основном, за его пределами. Ходилось легко, снились яркие сны, и вообще всё вокруг было даже слишком перенасыщено красками.
***
Могл вдумчиво жевал левую ногу зачарованного великана. Кажется, Голод утихал.
ahriman
***
В автобусе я пытался улыбнуться, но у меня плохо получалось. На краешки губ словно подвесили по нехилой гире, так что рот только нервно дёргался.
"Это всё они. Они не смотрят прямо на меня, но смотрят в моё пространство, нагружают его своим присутствием, своими невыносимыми.." - думал я, не оставляя попыток.
А потом лицо не выдержало - и сломалось. С хрустом, как позвоночник упрямого атлета, не рассчитавшего вес. Наверное, то самое пространство как-то изменилось или же они услышали хруст, во всяком случае, глаза прохожих прилипли ко мне, словно птичье дерьмо. Глаза пьяненького дядька напротив, глаза тётки слева, глаза навыкате с коричневой сумочкой, красноватые с плеером, карие на шпильках, слезящиеся глаза с пивом.. "I only make eyes, only make eyes.." - хотелось заорать.
Наконец автобус выплюнул меня на улицу, и, чертыхаясь прокопчённым мотором, покатил дальше.
Я стоял в растерянности, так как не помнил точно, где живут мои друзья. Звонить им, рискуя сомнительной репутацией городского следопыта, представлялось ужасным позором. Двое пенсионеров, степенно проявившиеся в воротах Фрунзенского рынка, начали переходить дорогу. Один из них не сгибал левую ногу, второй его дожидался, и всё у них получалось довольно медленно. Я увязался следом.
В принципе, уходить из дома на этот раз не хотелось совершенно. Хотелось в душ, есть, спать, срать, даже читать Оле с чего-то захотелось. На улице, словно закрепляя право на существование моих желаний, удлинялись и ширились тени, в которых уже вовсю шевелилась ночная жизнь. Дневные звуки беспомощно бились в потемневших ветвях, искажаясь и теряя свою окраску. Разве что крылатые твари величиной с холодильник "Бирюса" не клубились в небе. Но, подумав о том, что когда-нибудь у меня обязательно случится то самое путешествие без возврата, которое начнётся, как я тогда полагал, ещё более жутким образом, я захотел испытать себя.
Пенсионеры удалялись уже совершенно не в ту сторону, пришлось оставить их дышащие спокойствием спины. Наконец, очередной переулок скорчил углы домов, лужево-лунные пятна света и вывески в знакомую гримасу.
Помимо визуального ряда, содержащего прихожую, Машку в прихожей, кружку в руках у Машки в прихожей, открывшаяся дверь встретила меня словами: "Есть будешь? Чай будешь? Салат будешь?". "Буду" - бухнул я, и Машка с несколько обиженной мордочкой протянула, удаляясь на кухню: "У-у-у, какой безотказный.."
Добрался.
***
"В этой квартире столько намедитированно.. А сколько наёбанно!" - действительно, лучше по ПМП и не скажешь. Пашка-Машка-Прибежище. Мне здесь нравилось.
В окно вопросительно заглядывала водонапорная башня, в очередной раз удравшая с молочного завода. Всюду развешаны фотографии, эдакие стихотворения, рассказы или анекдоты в графике.
Мы смотрели уже старый фильм с замечательными словами о потерянных мгновениях и слёзах среди дождя. И удивлялись - неужели он для кого-то был откровением, настолько сильным, чтобы писать книги и не спать по ночам? Для нас идеи этой картины уже успели стать некой фундаментальной частью культуры. По крайней мере, такое мнение хорошо выражалось через наши ушедшие в череп бессонные глаза, а значит, было в тот момент верным. Я разбросал одежду похудожественнее, облепил диван простынёй и погрузился в сон, как в тёплую ванну.
Всего секунду позволено было удивляться низкому неприятному гулу, идущему словно бы со всех сторон. Потом твёрдый предмет размером с кулак ударил меня в грудь, и бессильно свалился, слегка отпружинив от треснувшей красным кожи. Камень. Откуда? Подымаю голову, не прекращая движения - с сушилки третьего этажа спешат исчезнуть детские спины. А куда, собственно, я иду?
"Не то" - слышу, голос такой, словно за ним последует удар камнем в висок. Таким огромным, великанским булыжником..
Не успел насладиться новоявленной паранойей по поводу звуков, как
"Ваня уже несколько раз заходил, всё более и более высокий. И пугающий" - я говорю вернувшемуся с футбола соседу
"Скучно. Умрёшь" - опять этот голос, брызжет раздражением. Опять ничего. Опять ночь щекочет усы..
"Наконец-то"
***
Опять ночь щекочет ему усы. Могл раздражённо зевнул, обнажив ряд правильно-треугольных, как на детском рисунке резцов. Ничего нельзя почувствовать. Никого нельзя поймать. А Голод не спит - по ночам-то он как раз не спит.. Тряхнув большой головой, Могл поспешил к озеру во всю свою девятилапую прыть.
На озере, как это обычно бывает весной, вылуплялась большая кладка Талых Самоубийц. На вкус - хуже мерзлой земли, но с Голодом справиться поможет, до утра точно. А дальше можно будет поискать следы вчерашнего дня, менее питательные, чем дня позавчерашнего следы, зато найти не так сложно. Однажды в понедельник Могл в порыве Голодного энтузиазма сбил все свои девять лап в попытках обзавестись следами прошлого вторника.. С тех пор недоступная еда, какой бы великолепной она не была (например ещё жаренные в камневом масле снежинки), его не привлекала.
Бледноватое свечение, окутавшее озеро, в очередной раз подтвердило наличие непревзойденных охотничьих инстинктов у Могла. Впрочем, здесь предстояло заняться скорее не охотой, а собирательством. Самоубийцы уже повылазили из поднявшихся с илистого дна коконов, и, обратив меловые лики к звёздному небу, прощались с миром. Обычно они бросались в воду часа через три после рождения, чтобы из их мёртвых тел в следующем году на поверхность поднялись новые коконы. Однако, вниманием Талых (и их жёсткими, стеблеобразными телами) можно было завладеть. Могл знал, как.
Распластавшись на берегу, он поднял огромные, величиной с блюдце, глазищи к ночному небу. Настроился - бам! - зрачки стали парой лун. Могл дёрнул усами, и возле зрачков зажглись маленькие звёздочки. Ещё немного - и целых два неба жадно уставились на Самоубийц. Несколько десятков Талых, аккуратно гребя тонкими ножками, направились в сторону Могла. Потом небо их поглотило. Остальных оно, впрочем, тоже поглотило, уже без помощи Могла, зачерпнув озером, как ложкой.
Поэтому Талых Самоубийц ещё иногда называют небесной снедью. А вовсе не из-за прелестного вкуса, как думают некоторые (тем более, как уже упоминалось, вкус у них тот ещё).
Могл поспешил дальше.
В цветные пещеры.
***
Вообще-то Моглы ничего не едят - то есть вообще ничего. Даже траву не жуют. К ним может подойти любой зверь и попробовать вступить в контакт. Не факт, конечно, что получится, но съеденным быть точно не грозит. Посему к Моглам любят приставать разнообразные очковтиратели (из породы очковых змей), из-за чего Моглы довольно образованны по части недостоверных слухов и глупых теорий. Однако приблизительно раз в девять лет, когда в Предрассветных горах наступают жуткие холода, сгоняющие всю тамошнюю живность в низины, приходит Голод, на месяц или два. Голод поселяется в самом центре невообразимого тела Моглов и начинает требовать себе жертв. Вот тут с диетой Моглов происходит драматическая перемена - они начинают есть всё и всех, кроме разве что других Моглов. Активность Голода зависит от времени суток - ночью, например, терпеть Его не представляется возможным. Впрочем, даже те гуманные (или ленивые) Моглы, что постятся только ранним утром (самое спокойное время), долго не выдерживают - погибают. Откуда приходит Голод, является ли он и холода в Предрассветных родственниками, никто не знает.
"И я не знаю" - думал Могл, осторожно переступая порог пещеры. Над его круглой головой плотные, как осеннее небо стены уходили куда-то в высокую темноту, теряя очертания. Поверхность стен - сплошь серый невзрачный камень без единой трещины, случайного вкрапления или даже отличного от основного цвета оттенка. Сверху, из темноты, сочилась музыка, и шелестели обрывки прозрачных слов. Блёски готовились покинуть свой дом. Днём они или выполняют работу разленившихся бабочек, или шутят над пауками, или занимаются какими-то совершенно своими делами. Вот одна, роняя чешуйки с крыльев, устремилась к выходу из пещеры. За ней ринулся целый рой крошечных созданий. Чешуйки слой за слоем оседали на стенах, заставляя их переливаться радужным блеском. К вечеру блеск посереет, создав непроницаемо-мрачный налёт.
Только на этот раз налёт останется гораздо дольше, нежели до следующего утра.
Большая часть Блёсок уже исчезла внутри Могла. Сверху теперь спускались лишь клейкие нити тишины. Потоптавшись немного на месте, Могл одним прыжком оказался вне пещеры.
Когда что-нибудь подобное происходит с популяцией Блёсок, их обиталище зовут "обесцвеченным".
***
Утро всей своей великанской лапой наступило на долину, выжав из сплющенного мрака радужные капли росы. Чуть менее великанская лапа тем временем расплющила очередную доверчивую зверюшку, и, не утруждая работой верхнюю пару конечностей, ловким движением отправила ошмётки прямо великану в рот. Великан сидел на огромном пне, рассказывая удивительные истории удивительно писклявым голосом. Но, так как истории были действительно волшебные, ни тембр голоса, ни устрашающая внешность великана не останавливали желающих послушать. Чем больше существ собиралось на полянке перед пнём, тем сильнее в великане заговаривала жалость, и тем проникновенней он рассказывал истории. Так называемый "сказочный великан".
Практически покончив с завтраком, великан внезапно услышал что-то необычайное - а именно историю, которую рассказывал не он. Приглядевшись повнимательнее и слегка наклонившись, сказочник заметил чёрное пятно с двумя яркими кружками, звуки исходили явно из него.
Могл, не обращая внимания на скольжение гигантской тени в свою сторону, методично продолжал.
***
Проснувшись, я не услышал Машку, что-то там делающую на кухне. Если вы слышите Машку, то, скорее всего, её нет. И наоборот. Так вот, не услышав Машку, я попытался собрать лицо в улыбку, разумеется, безуспешно. Утро же, ёлки зелёные! Тогда я направился в ванную, чтобы смыть прилипшие к лицу сны. Не помню, что мне снилось, всё какие-то голоса..
Потом были дни в университете, а в основном, за его пределами. Ходилось легко, снились яркие сны, и вообще всё вокруг было даже слишком перенасыщено красками.
***
Могл вдумчиво жевал левую ногу зачарованного великана. Кажется, Голод утихал.
-
-
06.05.2007 в 10:40сначала слог хороший, потом явно мысль теряется периодически и высасывается из пальца. но стиль изложения мне нравится. советую почитать мистера Лукина - одного из лучших русских писателей, которых я читал. в инете мало, но вот - похоже на твое по эйфоричности произведение:
http://fan.lib.ru/l/lukin/text_0010.shtml
совершенно безумный текст
-
-
06.05.2007 в 14:25Да, именно так и происходило написание. Если бы оно растянулось, скажем, на месяц, то имело бы некоторые шансы на наполненность в каждом (или почти в каждом) предложении.
А так слишком много воздуха, по которому ходить невозможно.)
"Первый Могл - Коглом"