Сегодня, рассматривая своё лицо в зеркале на предмет остатков пищи, чешуи и прочего (you never know!), я щёлкнул выключателем, и ничего не произошло.
То есть вообще-то должно было стать светлее. Но ничего. Задумавшись, я вышел на кухню и щёлкнул тамошним, несомненно отличающимся от первого, выключателем. Опять ничего. Для чистоты эксперимента попытался разогреть свою ладонь на плите.
За что? Наверное, за неуплату. В ящике лежала пыльная довольно квитанция и, кажется, довольно улыбалась.
Будучи погруженным во мрак собственных мыслей (и коридора), я вышел на лестничную площадку.
Как оказалось пятью этажами ниже, дверь с кодовым замком тоже обесточили. За мою неуплату? Какая несправедливость! Во дворе пара пыльных мужчин переворачивали качели, аккуратно укладывая сиденья на землю. Соседний подъезд открылся с подтверждающей опасения лёгкостью.
Тяжело вздохнув, я прошаркал на работу мимо появившегося этим утром памятника трамваю.
То есть вообще-то должно было стать светлее. Но ничего. Задумавшись, я вышел на кухню и щёлкнул тамошним, несомненно отличающимся от первого, выключателем. Опять ничего. Для чистоты эксперимента попытался разогреть свою ладонь на плите.
За что? Наверное, за неуплату. В ящике лежала пыльная довольно квитанция и, кажется, довольно улыбалась.
Будучи погруженным во мрак собственных мыслей (и коридора), я вышел на лестничную площадку.
Как оказалось пятью этажами ниже, дверь с кодовым замком тоже обесточили. За мою неуплату? Какая несправедливость! Во дворе пара пыльных мужчин переворачивали качели, аккуратно укладывая сиденья на землю. Соседний подъезд открылся с подтверждающей опасения лёгкостью.
Тяжело вздохнув, я прошаркал на работу мимо появившегося этим утром памятника трамваю.