Жара стоит такая, что мусорные баки превратились с котлы с булькающим месивом.
Запахи стали тяжелее, насыщеннее, резче. Отравленные солнцем люди нескончаемо сочатся потом. Жизнь внутри, подпитываемая воздушной алхимией кондиционера, от слива которого на балконе расползается зелёное покрывало.
Над дверью на лестничную площадку ласточки слепили гнездо, откуда выпал крошечный птенец, практически на стадии эмбриона. Пару дней он казался высушенным и вечным, как отпевшие своё цикады по углам университетских коридоров, затем в нём зародилось копошение. Белые черви с энтузиазмом бурили плоть, провозглашая что природа практична, и что оставшимся в гнезде птенцам достанется больше еды.
На деревьях что на верхушке горы, ночью при свете фонарика глаза мотыльков сияли янтарно-золотистым светом. Мотыльки ступали осторожно меж снующих муравьёв, взлетали ненадолго и возвращались обратно.
Запахи стали тяжелее, насыщеннее, резче. Отравленные солнцем люди нескончаемо сочатся потом. Жизнь внутри, подпитываемая воздушной алхимией кондиционера, от слива которого на балконе расползается зелёное покрывало.
Над дверью на лестничную площадку ласточки слепили гнездо, откуда выпал крошечный птенец, практически на стадии эмбриона. Пару дней он казался высушенным и вечным, как отпевшие своё цикады по углам университетских коридоров, затем в нём зародилось копошение. Белые черви с энтузиазмом бурили плоть, провозглашая что природа практична, и что оставшимся в гнезде птенцам достанется больше еды.
На деревьях что на верхушке горы, ночью при свете фонарика глаза мотыльков сияли янтарно-золотистым светом. Мотыльки ступали осторожно меж снующих муравьёв, взлетали ненадолго и возвращались обратно.